Проект РГНФ-Министерства образования и науки Монголии № 15-21-03004 «Монголоязычные этносы северо-востока Китая: история, культура, язык» направлен на исследование истории, культуры и языка дауров (самоназв. даур), старых баргутов (самоназв. барга) и новых баргутов (самоназв. шинэ барга) – малоизученных и недостаточно известных в современной науке народах, живущих в городском округе Хулун-Буир Автономного района Внутренняя Монголия (АРВМ) на северо-востоке КНР. Преимущественно на полевом материале будут разработаны вопросы этногенеза, первоначальной родины, направления миграций и сложения данных этнических общностей. Большое место займет исследование этнической культуры (хозяйство, жилище, пища, традиции, верования, фольклор и др.), развивающихся в ней процессов интернационализации и урбанизации, актуализации этносами собственных культурных ценностей. Важной частью работы станет изучение даурского и баргутских языков, определение роли этих языков в жизнедеятельности этносов, рассмотрение их как способа существования этнической культуры и средства ее функционирования.
По результатам исследования будут подготовлены к печати коллективная монография «Монголоязычные этносы северо-востока Китая: история, культура, язык» (25 п.л.) и «Краткий дауро-русский словарь» (около 6200 слов). Монография, будучи первым обобщающим трудом в российском и международном монголоведении, даст целостное, наиболее полное и разностороннее представление об исследуемых этносах. Словарь также станет первым опытом создания подобной работы в монголоведной науке и важным подспорьем в работе ученых в деле изучения даурского языка. Руководитель проекта – д.и.н. Б.Р. Зориктуев, исполнители – к.и.н. Цыбенов Б.Д., д.и.н. Маншеев Д.М., к.и.н. Болхосоев С.Б., к.ф.н. Николаева Н.Н., д.ф.н. Е.В. Сундуева. Сроки реализации проекта – 2015-2017 гг.
С 4 по 19 июля 2015 г. участниками проекта была предпринята комплексная экспедиция в Хуучин Барга хошуу и Шинэ Барга Зүүн хошуу городского округа Хулун-Буир автономного района Внутренняя Монголия КНР. Б.Р. Зориктуевым исследовались начальные этапы этногенеза старых и новых баргутов Китая. В работах китайских, японских и части российских авторов история обеих групп возводится к общности баегу эпохи Тан, что в свете новых выявленных данных требует пересмотра. Ошибка обусловлена незнанием фактического материала, который можно найти только в Хулун-Буире. Установлено, что старые баргуты являются потомками известного племени XIII в. баргут. Они называют себя барга, новых баргутов – бурятами, забайкальскую племенную общность хори, от которой, до ухода на северо-восток Китая, отделились предки новых баргутов, – кударинскими бурятами. Дефиниции неточны, но принципиально важно то, что старые баргуты всегда отличали себя от хоринцев и новых баргутов. Это означает, что издавна около Байкала, а позже в Хулун-Буире независимо друг от друга, существовали разные этносы баргут и хори, баргут и новые баргуты. Доказано, что поскольку исконным именем новых баргутов было хори, у старых баргутов самоназвание всегда существовало в неизменном виде барга, то тогда этническими предшественниками старых баргутов была известная по событиям середины I тыс. н.э. общность байырку, название которой в китайских источниках записывалось как баегу. Мнение, что новые баргуты, до появления в Хулун-Буире являвшиеся частью хоринцев, вначале тоже назывались байырку, не подтверждается.
Установлено, что у этнической общности хори, этногенез которой прослеживается до сопредельных районов Саяно-Алтая и Северо-Западной Монголии, сохранился племенной миф о его происхождении от лебедя. Выявлено, что такой же в плане типологии идентичный миф имеется у тувинских родов куулар. В то же время собранный в Хулун-Буире полевой материал свидетельствует о том, что подобного мифа, а потому четкого представления о первопредке нет у старых баргутов. Изучение источников показывает, что племя байырку, управлявшееся вождями иркинами и эльтеберами, было одним из ведущих в тюрко-телеском объединении. Определено, что его становление произошло на восточном побережье Байкала, где этнос получил от более южных племен имя байырку. Анализ текстов на стелах в честь тюркских каганов позволил установить, что данное имя одновременно стало названием территории, где обитала общность байырку. Выяснено, что предположительно в конце I тыс. н.э. началась монголизация территории около Байкала. Разбор последствий этого процесса позволил заключить, что произошла смена языка, самоназвание байырку приняло форму барга или баргут. Выявлено, что трансформировалось и имя исторической родины этноса. Топоним Байырку путем прибавления монгольского суффикса –жан принял современное звучание Баргажан.
Маншеевым Д.М. определена структура хозяйства старых и новых баргутов. Степной ландшафт Хулун-Буира предопределил формирование основной отрасли их хозяйства – кочевого скотоводства. Определено, что старые баргуты занимают сравнительно благоприятные низины низкогорий с непересыхающими озерами и реками (Хухэ-нур, Мэргэл-гол и др.). Стоянки новых баргутов расположены на относительно плоских степных пространствах в юго-западной части Хулун-Буира. Здесь встречаются соленые озера, травы разрежены и растут в основном на засоленных почвах. Анализ полевого материала показал, что особенности местообитания обусловили различия в кочевании старых и новых баргутов. Зимой число перекочевок старых баргутов уменьшалось, а летом – увеличивалось. К началу XIX в. старые баргуты перекочевывали с одной стоянки на другую в среднем 20 раз в один год на 15-25 км, длина годового цикла кочевания составляла 300-500 км. Зимнее (дальнее) кочевание у новых баргутов длилось 5 месяцев с начала ноября до конца марта, в ходе которого они могли пройти путь от 1000 до 2000 км. Расстояние перекочевок в теплое время года (ближнее кочевание) составляло 200-350 км. В отличие от старых баргутов число перекочевок новых баргутов зимой увеличивалось, а летом – сокращалось.
Установлено, что с момента оккупации Внутренней Монголии, в том числе и Хулун-Буира, Японией старые и новые баргуты стали терять свои пастбища в соседней Халхе. Они ограничились рамками Хулун-Буирского аймака, что привело к снижению интенсивности кочевания. Доказано, что кочевая форма скотоводства старых и новых баргутов сохранялась до середины XX в. и начала трансформироваться в сторону полуоседлого скотоводства под воздействием политики китайского государства – модернизации сельского хозяйства на основе создания колхозов. Коллективизация оказала и позитивное воздействие на развитие хозяйства баргутов. Выявлено, что с начала 1960-х гг. колхозы стали обеспечиваться тракторами и другой сельскохозяйственной техникой. Это привело к развитию сенокошения. Тогда же появились имевшие специальное образование ветеринары из числа монголов. Развитие сенозаготовок и ветеринарной службы позволило старым и новым баргутам сократить потери скота от зимней бескормицы и разного рода эпизоотий. Процесс оседания баргутов и переход на полуоседлые формы скотоводства был связан с общемировыми процессами – экономическими, технологическими и др. В то же время большое влияние на изменение традиционного хозяйства баргутов оказывает политика правительства КНР по заселению и освоению северных районов страны.
Приток мигрантов-ханьцев в Хулун-Буир стал причиной начала процесса сокращения и огораживания пастбищ. На основе выявленных и изученных признаков определена форма скотоводческого хозяйства у старых и новых баргутов. Поскольку эти признаки в основном совпадают, хозяйство как одной, так и другой группы можно классифицировать как полуоседлое скотоводство с сезонными перекочевками и стойловым содержанием части скота. Установлено, что в теплое время скот находится на летних пастбищах, а их хозяева живут в юртах, различающихся по этническому признаку. Зимой скотоводы возвращаются на зимники, где живут в возведенных промышленным способом типовых кирпичных домах, напоминающих китайские фанзы. Скот содержится в построенных из кирпича загонах. Выявлено, что такой процесс стандартизации в некоторой степени затронул быт всех скотоводов. Но тенденция интернационализации и урбанизации особенно заметна в общей культуре баргутов и прежде всего во внешнем облике хошунных центров, в которых проживает большая часть сельского населения. По характеру застройки и планировки, по наружному декору зданий и уличных сооружений с использованием популярных элементов китайской архитектуры эти поселки имеют вид современных минигородов.
В ходе экспедиционных работ особое внимание было уделено героическому эпосу. Н.Н. Николаевой было выявлено, что героический эпос (тууль) исполнялся среди старых и новых баргутов еще в 50-60-е гг. XX в. По сведениям информантов, даже в конце 1980-х гг. оставались знатоки традиции, от которых были записаны полноценные тексты произведений. В ходе полевой работы не удалось зафиксировать живое бытование эпоса, выявить сказителей, владеющих традиционной манерой исполнения. От информантов были записаны лишь сведения о бытовании эпоса и его исполнителях, примерном репертуаре и сюжетном составе. Сейчас идет достаточно интенсивная работа по изданию и исследованию баргутского эпоса китайскими учеными, зафиксировано около 30 героико-эпических произведений, записанных во второй половине XX в. от исполнителей разного возраста на территории баргутских хошунов, что позволяет говорить о богатстве эпической традиции, ее распространении и довольно обширном репертуаре. В целом, выявлены некоторые совпадающие названия произведений баргутов и бурят, баргутов и халха-монголов. Определено, что баргутский героический эпос в силу своей архаики близок героическому эпосу бурят. В нем отражается эпоха доминирования отцовского рода, при этом сохраняются остатки представлений еще более раннего общества; прослеживается достаточно сильное влияние шаманизма, но заметны и слабые буддийские напластования. Произведения невелики по объему – от 200 до 1200-1300 стихов.
Анализ баргутских героико-эпических произведений показал, что основное их содержание составляют походы героя-богатыря в далекие земли и борьба с многоголовыми чудовищами-мангасами, победа в брачных состязаниях (трех состязаниях мужей), женитьба. Установлено, что в композиционном плане их сюжеты чаще всего имеют «одноходовую» структуру, как в эпосе халха-монголов, т.е. выезд героя – совершение подвига – гибель / воскрешение – брачные испытания и женитьба – возвращение в родные земли. Присоединение новых частей-«ходов», описывающих последующие выезды героя, встречается реже. Кроме того, развертывается эпическая биография героя одного поколения. Стиль повествований в силу их небольших размеров динамичен, если не сказать лаконичен, хотя это зачастую зависит от мастерства сказителя и его знания фольклорной традиции. Устойчивые формулы или этнопоэтические константы в баргутских эпических сказаниях не так развернуты и многокомпонентны, как, например, в бурятских, но опорные слова константных формул принадлежат общемонгольскому фонду, указывая на единое ядро их формирования. В поэтическом плане произведения имеют полностью стихотворный характер, организованный методом аллитерации. На современном этапе исследований не выявлено характерных и принципиальных отличий в тематике, сюжетике, композиционной структуре и поэтике героико-эпических произведений старых и новых баргутов. Возможно, углубленное изучение имеющихся записей эпических текстов и дальнейшее продолжение полевых исследований дадут новый материал для выявления микролокальной специфики эпоса новых и старых баргутов.
Анализ собранного материала показывает стройно организованную систему шаманской религии у старых баргутов. С.Б. Болхосоевым определен пантеон божеств и духов-покровителей, который представляет иерархически выстроенную структуру, соответствующую трехчастной картине мира. Выявлено, что в верхнем мире (Дээдэ орон) обитают небожители тэнгри, которые представлены либо в горизонтальном строении – 55 западных и 44 восточных небожителей, либо в вертикальной модели – 55 верхних и 44 нижних тэнгри. Западных тэнгриев возглавляет Хан Хормуста, восточных – Дуро Нойон Галбар. Установлено, что к числу могущественных тэнгриев также относятся Мунхэ тэнгри, Хухэ Мунгэн тэнгри, Санса Сагаан тэнгри, Атаа тэнгри. Средний мир (Дунда орон) населяют люди. Определено, что в пантеоне божеств этого мира наиболее почитаются Амбан Хоты – хозяин (эзэн) главного культового объекта старых баргутов горы Төв Өлзийт уул, многочисленные духи-покровители людей и хозяева окружающих гор и вод (озер, рек, ключей и т.д.), почитаемых отдельными родами. Установлено, что в нижнем подземном мире (Доодо орон) обитают многочисленные вредоносные духи, имеющие разный облик (людей, животных, неживых предметов – камня, дерева и т.д.). Выяснено, что нижний мир помимо злых духов является обиталищем душ умерших людей, не получивших перерождения (түрэлөө олоогүй). В целом нижний мир старые баргуты именуют как место, где живет нечистая сила (шүдхэрын орон). Установлено, что старобаргутские шаманы имеют своих особых духов-покровителей. Главным из них считается божество Байгуулжан удаган, местообитание которого связывают с Байкалом. Следующими по значимости духами-покровителями являются божества небесного происхождения буумал и духи предков знаменитых шаманов гүйдэл, которые за особые заслуги в качестве поощрения получили от богов-тэнгриев место для постоянного пребывания в верхнем мире. Выяснено, что, по шаманским представлениям, небесные божества называются «белыми духами», божества среднего и нижнего мира – «черными духами». Опрос информантов выявил, что в старобаргутском шаманизме не изжили себя практика шаманского избранничества, камлание, разные формы гаданий, сохраняется традиционный обряд захоронения умерших шаманов. Установлено, что лица, желающие стать шаманами, проходят школу подготовки и специальный обряд посвящения в шаманы, обладают необходимой ритуальной атрибутикой, в зависимости от специфики обрядовой деятельности образуют два класса белых и черных шаманов. Определено, что предки новых баргутов приобщились к буддийской религии до прибытия на места нынешнего проживания в Китае, находясь в Восточной Монголии, в Цэцэн-хановском аймаке. Об этом свидетельствует текст записанной в экспедиции легенды «Ганжур хуа». Установлено, что прибытие предков новых баргутов в Хулун-Буир относится к 1734 г. Данный год может считаться временем начала внедрения буддизма в этом районе.
Е.В. Сундуевой собран топонимический материал (около 2800 единиц) в Старобаргутском хошуне и в Восточном хошуне новых баргутов Хулун-Буира. Его анализ показал, что большинство топонимов (78 %) содержит географический термин, или детерминатив, обозначающий различные объекты ландшафта и позволяющий восстановить целостный образ представлений и многообразия видов деятельности человека. Установлено, что большая часть географических названий в указанных хошунах легко этимологизируется средствами современной монгольской лексики. Китайско-монгольские топонимы составляют лишь 1 % общего количества наименований, в названиях также представлены отдельные лексемы из маньчжурского и русского языков. Рассмотрен общий фонд орографических терминов, номинирующих элементы положительного (26 ед.) и отрицательного (16 ед.) рельефа, отраженных в географических названиях.
Выявлены их лексические, семантические и фонетические особенности на фоне монгольской орографической терминологии. В системе как старо-, так новобаргутской географической терминологии представлены узколокальные, собственно баргутские ландшафтные апеллятивы: жирээ ‘гряда холмов’, хургалж ‘низкое, вогнутое, укрытое от ветра и теплое место’. Кроме того, топонимия как старых, так и новых баргутов демонстрирует случаи, когда одна и та же лексема в разных монгольских языках оказывается связанной с семемами противоположного плана. Если в монг. байц обозначает форму положительного рельефа – утес, скалу, то в языке старых и новых баргутов слово номинирует труднопроходимое ущелье в истоке реки. Особенности на уровне фонетики ярко демонстрирует термин хуаа ‘длинный и пологий холм, увал’, сохранивший у всех баргутов свое древнее произношение хуаа ‘холм’ (в кит. также 花 huā), отраженное на картах Монголии маньчжурского периода и времени правления Богдо-хана, в то время как в халха-монгольском и бурятском языках он звучит как ухаа. В плане словообразования специфичным является пример субстантивации формы причастия будущего времени хотойх ‘понижаться, вдавливаться; становиться вогнутым, прогнутым’ → ‘лощина, впадина’.
Анализ материала свидетельствует о том, что орографическая терминология представляет собой результат познавательной и практической деятельности баргутских этносов, обусловившей формирование таких пространственных структур, как расселение, коммуникации, землепользование. Мотивы номинации терминов тесно связаны с системой ценностей обеих групп баргутов, раскрывающей особенности видения мира и являющейся своеобразным ориентиром в его освоении. Помимо историко-лексикологической значимости, установлена историко-культурная значимость терминов как отражение развития истории социальных и экономических отношений в обществе старых и новых баргутов, их языковых, хозяйственных и культурных связей с другими народами.
Цыбеновым Б.Д. установлено, что исконной родиной дауров была долина р. Нонни (Нуньцзян), с VI в. входившая в ареал расселения шивэйских племен. В эпохи Суй и Тан в составе южных шивэйцев, живших восточнее Большого Хинганского хребта, упоминается имевшая киданьское происхождение общность дагоу-шивэй. Анализ материала показывает, что она, по всем данным, является прямыми предками современных дауров. Выяснено, что в период Тан киданьский род дахэ завоевал земли южных шивэйцев и значительно расширил свою территорию. С этого времени влияние киданей на северо-западную Маньчжурию было настолько велико, что в ряде источников шивэйцы называются ветвью киданей. Определено, что наибольшее влияние со стороны киданей, вследствие географической близости к их государству и по причине своего завоевания родом дахэ, испытали южные шивэйцы. Выяснено, что в источниках они часто стали именоваться не только шивэйцами, но и киданями, тогда как северные шивэйцы назывались исключительно своим исконным именем – шивэй. На основании широко и многократно засвидетельствованного в источниках исторического факта по разным народам выдвинуто предположение, что кидани-дахэсцы, захватив южношивэйские земли и следуя у всех заведенных завоевателями правилу, оставили на ней укомплектованный из своих сородичей военный гарнизон. Не вызывает сомнения, что несшие в нем службу воины заключали браки с женщинами из местных шивэйских племен, отчего численность жившего вокруг гарнизона населения постоянно росла. Совокупность собранного материала дает право утверждать, что со временем утрата связи с материнским родом, долгое проживание в другой этнической среде привели к тому, что оставленные на Нонни дахэсцы постепенно стали осознавать себя не киданьским, а одним из шивэйских этносов.
Другим ярким последствием набиравших силу сепарационных тенденций стало то, что этноним дахэ в силу особенностей сложившегося в долине Нонни диалекта, который резко отличался от языка северных шивэйцев и от языка собственно киданей, принял несколько измененную форму дагоу. Последняя с течением времени, приняв иногда встречающийся в этнонимах суффикс множественного числа -р, приобрела современную форму даур. Точку зрения о киданьских корнях дауров подтверждают выявленные в ходе полевых исследований характерные особенности их материальной культуры, имеющие ярко выраженные автохтонные приамурско-дальневосточные черты (деревянные помещения на сваях; охотничья и траурная одежда и т.д.). Об этом же, о киданьском происхождении дауров, убедительно говорят результаты проведенного китайскими специалистами сравнительного анализа ДНК киданей и дауров.
Установлено, что современный даурский этнос состоит из 18 родов, некоторые из которых имеют тунгусское и с большой долей вероятности киданьское происхождение. Выяснено, что дауры свято чтили обычаи предков. В начале XX в. у них сохранялась большая патриархальная семья. При разделе общесемейной собственности сыновья обладали неоспоримыми преимуществами перед дочерьми. Установлено, что дауры имели своеобразные представления об окружающем мире. Верховной божественной силой, олицетворявшейся в образе абстрактного бога Тэнгэр-баркан, выступало Небо. Оно не существовало отдельно. Небо включало в себя Землю и управляло всем тем, что происходило на ее поверхности. В процессе полевой работы записан ряд не зафиксированных ранее отечественными лингвистами слов даурского языка. Они войдут в подготавливаемый согласно плану выполнения проекта краткий даурско-русский словарь.
Результаты экспедиции отражены в следующих публикациях: Зориктуев Б.Р., Одбаяр Г. Некоторые данные о происхождении и ранней истории баргутов Китая // Тюркология. № 4 (72). – Туркистан: Ахмет Ясауи университети, 2015. – С. 58–66; Зориктуев Б.Р. Баргуты Китая и проблема происхождения этнической общности баегу (байырку) // Кыргыз жана Карахандар каганаттары. Куттуу билим жана мамлекет. Бишкек ш., 2015 жылдын аяк оона (сентябрь) айынын 18-19у. – Бишкек, 2015. – С. 311–317; Зориктуев Б.Р., Одбаяр Г. К истории баргутов Китая // Вестник Евразийского национального университета им. Л.Н.Гумилева. – Астана, 2015. – № 5 (108). – С. 264-268; Маншеев Д.М., Одбаяр Г. Роль природной среды и государства в развитии хозяйства баргутов // Вестник Бурятского научного центра СО РАН. – 2015. – № 4 (20). – С. 43–48; Николаева Н.Н., Энхбадрах С. Героический эпос баргутов // Филологические науки. Вопросы теории и практики. – Тамбов, 2015. – № 12 (54). Ч. IV. – С. 157–160; Сундуева Е.В., Энхбадрах С. Терминология положительного рельефа в топонимии Шинэ Барга Зуун хошуна городского округа Хулун-Буир (АРВМ КНР) // Вестник Бурятского научного центра СО РАН. – 2015. – № 4 (20). – С. 128–134; Сундуева Е.В. Названия форм отрицательного рельефа в языке баргутов северо-востока Китая // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. Филология. – 2015. – № 10 (2). – С. 84–87; Цыбенов Б.Д. Типы захоронений и некоторые погребальные обряды как источники изучения этногенеза дауров // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. Востоковедение. –2015. – № 8. – С. 196–201; Цыбенов Б.Д. Земледельческая терминология дауров как источник по изучению этногенеза // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. Филология. – 2015. – № 10. – С. 162–168.
According to the plan of work for 2015 some aspects of early history of old and new Barguts are covered, their ethnic predecessors are established. New Barguts (the endoethnonym – Shine Barga) are part of a Transbaikal tribe khori. Its ethnic genesis is traced in Tuva and Northwest Mongolia where the cult of a swan as the progenitor was developed. Old Barguts (the endoethnonym – Barga) are descendants of the community baiyrku which was living at Baikal and was a part of the Turk-Tele consociation. In the Chinese sources the name baiyrku is fixed as bayegu. Hulun-Buir environment which predetermined development of nomadic cattle breeding of old and new Barguts is studied. It is established that the policy of the state which changed in the mid-fifties led to formation of semi-settled cattle breeding. The general culture of the Barguts, the process of distribution of international and urbanized forms in their culture is considered. In folklore of two groups of the Barguts genres of song and not fantastic prose are the most vital. It is revealed that mythological views of ancient Mongols were inherent in the archaic Bargut epos. Its plots, motives and images have local specifics. The current state of Shamanism and Buddhism among old and new Barguts is analyzed. The pantheon of deities and spirits-protectors, ceremonial practice, functions of the shaman in society are considered. The history of familiarizing with Buddhist religion of ancestors of new Barguts before arrival to Khulun-Buir is studied. The general fund of orographical terms in the language of Barguts nominating positive (26 units) and negative (16 units) elements of relief is considered. Their lexical, semantic and phonetic features are defined. The analysis of material with a big share of reliability shows that the Daurs (the endoethnonym – Daur) are descendants of the Kidans. It is confirmed by results of the comparative analysis of DNA, and features of culture. Customs and traditions of the Daurs, the relations in a family and a kin, understanding of the world are studied. The field material of complex expedition is for the first time collected in the places of residence of the Daurs, old and new Barguts in Khulun-Buir. Preparing to publication of the collective work "Mongolian ethnic groupes of the northeast of China: history, culture, language" and "The concise Daur-Russian dictionary" will become a noticeable contribution to the Mongolian Studies of Russia. Interdisciplinary approach, special methods of field ethnography and linguistics, other methodical tools in combination with the general scientific principle of historicism, complex and system approaches will provide the necessary depth of research.
